Открыв глаза, я увидела голубоватый свет. Я лежала в незнакомой белой комнате с яркими лампами и вертикальными жалюзи на окнах. Кто догадался меня положить на кровать с перилами? Подушки маленькие и очень неудобные, и откуда‑то доносится противный писк. Руки опутали прозрачные трубки, в носу — непонятная защелка. Я попыталась вырваться. — Нет, осторожно! — остановили меня холодные пальцы. — Эдвард! — Повернув голову, я увидела его необыкновенное лицо совсем близко от своего. — Прости меня! — Шшш, — зашипел он. — Все в порядке! — Что случилось? — Как ни странно, я почти ничего не помнила, будто мой мозг отказывался восстанавливать недавние события. — Я чуть тебя не погубил, — с обжигающей болью в голосе пробормотал он. — Какая же я дура, поверила Джеймсу! Он сказал, что у него моя мама! — Он всех нас обманул. — Нужно позвонить маме и Чарли, — заявила я, борясь со слабостью. — Элис уже позвонила. Рене здесь, я имею в виду в больнице. Отошла пообедать. — Мама здесь? — Я попыталась сесть, но в глазах тут же потемнело, и Эдвард заставил меня лечь. — Она скоро вернется. Тебе нужно отдыхать. — Что ты ей сказал? — запаниковала я. Нужно срочно придумать объяснение! Не говорить же Рене, что на меня напали вампиры! — Что она знает? — Ты поскользнулась на лестнице, пролетела два пролета и упала на битое стекло, — зачастил Эдвард. — По‑моему, такое вполне могло бы случиться! — Он с трудом подавил улыбку. Глубоко вздохнув, я отважилась взглянуть на огромную глыбу, в которую превратилась правая нога. — Все очень плохо? — Ну, сломаны правая нога и четыре ребра, плюс трещины в черепной коробке, синяки по всему телу и значительная кровопотеря. Тебе сделали несколько переливаний крови! Мне все это не понравилось, ведь чужая кровь на некоторое время испортила твой запах, — насмешливо заявил Эдвард. — Да, для тебя это стало тяжелым испытанием! — Конечно, мне же нравится именно твой запах! — Как тебе удалось? — тихо спросила я, и Эдвард тут же понял, о чем речь. — Сам не знаю. — Он отвернулся от моих любопытных глаз и тихонько пожал забинтованную руку. Я с нетерпением ждала объяснения. Эдвард вздохнул и уставился в пол. — Остановиться было невозможно. Невозможно, понимаешь? Но я выстоял. — Наконец, он поднял на меня больные глаза и криво улыбнулся. — Выходит, я тебя люблю! — Ну и как я на вкус? — Даже лучше, чем на запах! — Бедный Эдвард, — пожалела я. — Ты не за это должна извиняться, — покачал он головой. — А за что? — За то, что я чуть тебя не потерял. — Прости, — тихо сказала я. — Я все понимаю, — кивнул Эдвард. — Но почему ты не дождалась меня? — Ты бы меня никуда не пустил. — Конечно, нет. Ни за что. Меня снова начали мучить неприятные воспоминания. Я поморщилась и задрожала. — Белла, в чем дело? — Что случилось с Джеймсом? — Отодрав от тебя, я отдал его Эмметту и Кэри. — В голосе Эдварда слышалось сожаление. — Почему‑то я их не видела, — смущенно сказала я. — Пришлось удалить в другую комнату. В классе было слишком много крови… — А ты остался. — Да, остался. — А Элис и Карлайл? — удивленно переспросила я. — Они тоже тебя любят, ты же знаешь. На задворках сознания замелькали образы, и я что‑то вспомнила. — Элис видела кассету? — Да. — В его голосе горела лютая ненависть. Я попыталась протянуть здоровую руку, но что‑то меня остановило. Капельница! — Ой! — взвизгнула я. — Что такое? — обеспокоенно спросил Эдвард, и его лицо немного смягчилось, хотя глаза смотрели по‑прежнему мрачно. — Иголка, — жалобно пояснила я и поспешно перевела взгляд на выложенный кафелем потолок. Сломанные ребра болели, так что дышать было трудно. — Надо же, иголки боится! — пробормотал Эдвард, обращаясь к самому себе. — Не жуткого вампира, который превратит ее жизнь в ад, а капельницы! Я закатила глаза. Да, без самобичевания никуда! Самое время сменить тему. — А почему ты здесь? Эдвард обиженно насупил брови. Такого вопроса он совсем не ожидал! — Мне уйти? — Нет! — испуганно возразила я. — Только как объяснить твое присутствие маме? Нужно что‑то придумать, пока она не вернулась. — Ах, это! — воскликнул он. — Я прибыл в Финикс с благородной целью образумить тебя и уговорить вернуться в Форкс. — Эдвард говорил так серьезно и искренне, что я почти поверила. — Ты согласилась со мной встретиться и поехала в мотель, где остановился мы с Карлайлом и Элис… Но, поднимаясь в наш номер, ты поскользнулась, и… остальное тебе известно. Вдаваться в детали совершенно необязательно, тем более что в таком состоянии небольшие провалы в памяти совершенно естественны. Я на секунду задумалась. — В твоей истории не все гладко. Например, разве в мотеле есть разбитые окна? — Конечно, есть, — уверенно ответил он. — Элис постаралась! Если хочешь, можешь подать на мотель всуд! Я закатила глаза. Хорошо хоть от этого не больно. — Тебе не о чем беспокоиться, — заявил Эдвард, осторожно гладя меня по щеке. — Главное, выздоравливай! Несмотря на боль и действие медикаментов, мое тело моментально откликнулось на прикосновение. Прибор, выводивший на монитор данные о пульсе, запищал еще чаще. Наверное, о моих чувствах к Эдварду услышала вся больница. — Черт побери эти приборы! — раздосадованно бормотала я. Он усмехнулся и задумчиво на меня посмотрел. — Хммм, интересно… — пробормотал Эдвард и стал медленно наклоняться к моим губам. Приборчик запищал еще громче и чаще, а когда наши губы встретились, писк прекратился. Эдвард тут же отпрянул и испуганно взглянул на монитор, где снова проползла кривая моего пульса. — Похоже, надо быть еще осторожнее, чем обычно, — нахмурился он. Забыв о боли и шлангах капельницы, я подняла руки и обняла его за шею. Не отпущу никогда! Но Эдвард поджал губы и осторожно положил мои покрытые синяками и ссадинами руки на кровать. — Идет твоя мама! — хитро улыбнулся он. — Пожалуйста, не уходи, — поддавшись безотчетному страху, воскликнула я. А вдруг я больше его не увижу? Заглянув в мои глаза, Эдвард увидел в них панику и довольно кивнул. — Никуда я не уйду, — пообещал он и улыбнулся. — Лучше немного посплю. Пересев в бирюзовое кресло из искусственной кожи, Эдвард закрыл глаза и перестал шевелиться. — Не забывай дышать, — усмехнулась я. Эдвард тут же сделал глубокий вдох, хотя глаза не открыл. В коридоре послышались мамины шаги. Она с кем‑то разговаривала, скорее всего, с одной из медсестер и, судя по голосу, была расстроена. Осторожно приоткрыв дверь, Рене заглянула в комнату. — Мама! — позвала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Взглянув на якобы заснувшего Эдварда, мама на цыпочках подошла к моей кровати. — Он что, ни на шаг от тебя не отходит? — раздосадованно спросила она. — Мама, я так рада тебя видеть! Рене обняла меня за плечи, и я увидела, что она плачет. — Белла, какой кошмар! — Прости меня, мама! Со мной все будет в порядке, я поправлюсь. — Как здорово, что ты открыла глаза! — Мама присела на краешек кровати. — Как долго я была без сознания? — Внезапно я поняла, что не знаю, какой сегодня день. — Сегодня пятница, милая, ты несколько дней пролежала в коме. — Пятница? — испуганно переспросила я и попыталась вспомнить, когда Джеймс… Нет, не могу об этом думать, не желаю! — Врачи несколько дней кололи тебе обезболивающее… Конечно, столько переломов! — Знаю, — отозвалась я. Голова до сих пор как в тумане! — Тебе повезло, что доктор Каллен оказался рядом. Такой приятный человек… Такой молодой! Он больше похож на голливудского актера, чем на доктора. — Ты видела Карлайла? — Да, и Элис тоже. Очень славная девушка! — Очень! — искренне согласилась я. — А ты не говорила, что завела таких хороших друзей! — Рене взглянула на Эдварда, с закрытыми глазами полулежавшего в кресле. Я усмехнулась, но тут же застонала от боли. — Плохо? — забеспокоилась Рене и повернулась ко мне. Эдвард на секунду приоткрыл глаза. — Все в порядке, — прошептала я, обращаясь к обоим. — Просто нужно поменьше двигаться. Эдвард снова «заснул». Воспользовавшись тем, что Рене отвлеклась, я поспешила сменить тему, чтобы разговор не коснулся моего непредсказуемого побега из Форкса. — Где Фил? — быстро спросила я. — Во Флориде! Белла, ты не поверишь, у нас такие новости! — Филу предложили контракт? — Да! Как ты догадалась? С командой «Красные дьяволы»! — Здорово! — восторженно воскликнула я, совершенно не подозревая, что за команда эти «Красные дьяволы». — Уверена, в Тампе тебе понравится гораздо больше, чем в Милуоки! — захлебывалась в восторгах Рене. — В Висконсине мне было не по себе от снега и сырости, а теперь Тампа! Море солнца, и не так влажно. Мы присмотрели чудесный домик: желтоватый с белой отделкой, а крылечко как в старых французских фильмах. Перед домом огромный дуб, до океана всего несколько минут. У тебя будет отдельная ванная… — Мама, подожди! — перебила я. Эдвард лежал c зарытыми глазами, однако его лицо было слишком напряженным для спящего. — О чем ты говоришь? Ни в какую Флориду я не поеду, останусь в Форксе. — Тебе не обязательно возвращаться в Форкс, глупышка! Фил теперь будет в разъездах гораздо реже. Мы с ним решили, что нам только полезно пожить втроем. — Мама, — снова начала я, призвав на помощь все свое красноречие, — мне нравится в Форксе, К школе я уже привыкла, у меня есть друзья… — Рене подозрительно взглянула на Эдварда, и я поспешно перевела разговор в более безопасное русло. — Я нужна Чарли. Он ведь совсем один и не умеет готовить. — Хочешь остаться в Форксе? — не верила своим |'ушам мама. Ее настороженные глаза метнулись к Эдварду. — Почему? — Мама, ты что, не слышала? Из‑за школы и Чарли. — Я пожала плечами — и тут же взвизгнула от боли. Рене всплеснула руками и, вероятно, хотела потрепать меня по щеке, но не решилась. Единственным незабинтованным местом на лице был лоб, его‑то она и погладила. — Белла, детка, ты ведь ненавидишь Форкс! — Там не так уж и плохо. Мама нахмурилась, ее взгляд метался от меня к Эдварду. — Все из‑за этого мальчика? — прошептала она. Я уже открыла рот, чтобы соврать, однако Рене смотрела на меня слишком внимательно и наверняка заметила бы подвох. — Ну, отчасти из‑за него, — признала я. Надеюсь, мама довольна, а подробности ей ни к чему. — Ты с Эдвардом уже поговорила? — Да, — неуверенно ответила Рене. — И нам с тобой есть, что обсудить. Так! Вот это уже интересно! — Что такое? — Кажется, парень в тебя влюблен! — негромко заявила она, будто в этом было что‑то постыдное. — По‑моему, тоже, — будто по секрету призналась я. — А ты как к нему относишься? — Мама и не старалась скрыть свое любопытство. Тяжело вздохнув, я отвела глаза. Как бы близки мы ни были с мамой, откровенничать не хотелось. — Он сводит меня с ума! — Наверное, именно так говорят семнадцатилетние девушки о своих парнях. — Кем он хочет стать, когда вырастет? — поинтересовалась Рене. Я с трудом подавила улыбку. — Эдвард так умен, что сможет поступить в любой колледж! А больше всего он любит музыку. — Он музыкант? — с неподдельным ужасом переспросила мама. — Не бойся, все не так страшно! Он играет на рояле и сам сочиняет этюды. — Правда? — изумленно переспросила Рене. — Да, видела бы ты его рояль! — Все это здорово, и он такой красавчик! Но, Белла, ты еще слишком молода… — не смогла договорить мама. Если не ошибаюсь, в последний раз она давила на меня родительским авторитетом, когда мне было лет восемь. С тех пор мы стали подружками и общались на равных. — Знаю, мама. Не беспокойся, это всего лишь роман! — Тогда все в порядке, — обрадовалась она. Рене вздохнула и украдкой взглянула на большие круглые часы на стене. — Тебе пора? Она закусила губу. — Фил должен скоро позвонить… Я же не знала, что ты придешь в себя. — Все в порядке, мама. — Я постаралась скрыть облегчение. — Обо мне есть кому позаботиться. — Скоро вернусь! — пообещала она и гордо добавила: — Знаешь, я ведь здесь ночевала! — Мама, ну зачем?! Можешь спокойно спать дома, я все равно не замечу разницы! — От большого количества болеутоляющих мне было трудно говорить. Я чувствовала себя усталой и измотанной, хотя проспала несколько суток подряд. — Мне было страшно, — нехотя призналась Рене. — В нашем районе совершено преступление, я боюсь оставаться одна. — Что случилось? — Кто‑то ворвался в балетную студию и спалил ее дотла! А перед обгоревшим зданием бросили угнанную машину. Милая, помнишь свой танцкласс? Именно там все и случилось… — Помню, — ответила я, задрожав. — Если хочешь, я останусь с тобой! — великодушно предложила мама. — Нет, лучше иди, отдохни. Со мной ведь Эдвард! Именно поэтому она хотела остаться. — Вечером вернусь, — угрожающе заявила Рене, взглянув на Эдварда. — Я люблю тебя, мама. — Я тоже люблю тебя, Белла! Пожалуйста, впредь смотри под ноги, а то я чуть с ума не сошла от беспокойства. Эдвард ухмыльнулся, продолжая симулировать сон. Через секунду в палату вошла медсестра и поправила капельницу. Мама поцеловала меня в лоб, погладила забинтованную руку и вышла. Медсестра измерила пульс и давление. — Белла, тебя что‑то беспокоит? Пульс слишком высокий! — Да нет, все в порядке, — улыбнулась я. — Пойду скажу старшей медсестре, что ты проснулась. Она придет через минуту! Не успела дверь закрыться, как Эдвард уже сидел у моей кровати. — Это ты украл машину? — Отличная тачка, очень быстрая! — отозвался он. Причем без малейших сожалений. — Как выспался? — поддела я. Мой вопрос Эдвард пропустил мимо ушей. — Интересно… — Что именно? — Даже удивительно. — Его тигриные глаза сузились. — Флорида, солнце, тепло, мама рядом… Я думал, именно об этом ты и мечтаешь! Интересно, к чему это он? — Во Флориде тебе придется сидеть целыми днями взаперти… Каллен ухмыльнулся, а потом внезапно помрачнел. — Белла, я бы остался в Форксе или любом другом городе, лишь бы не причинять тебе неприятности. Сначала я ничего не поняла и тупо смотрела на его прекрасное лицо. Однако постепенно слова одно за другим сложились в страшный узор. Я едва слышала участившийся писк прибора, стало невозможно дышать, и страшно заболели ребра. Эдвард подавленно молчал, наверняка понимая, что меня мучает боль, не имеющая никакого отношения к переломам. В этот момент в палату вошла старшая медсестра. Эдвард замер у монитора, делая вид, что следит за кривой пульса. — Думаю, обезболивающие тебе не помешают, — проговорила женщина, приготовив новую порцию лекарства. — Нет, пожалуйста! — заволновалась я. — Давайте попробуем без них! Пока не объяснюсь с Эдвардом о сне не может быть и речи. — Деточка, не стоит геройствовать. Лишние нагрузки твоему организму ни к чему. Я упрямо покачала головой, и медсестра нахмурилась. — Ладно, — вздохнула она. — Если передумаешь, нажми на кнопку вызова. Строго посмотрев на Эдварда, женщина вышла из палаты. Прохладные ладони коснулись моего лица, словно пытаясь укротить бешеный пульс. — Шшш, Белла, успокойся. — Не бросай меня, — обреченно взмолилась я. — Не брошу, — пообещал он. — А теперь постарайся расслабиться, не то я позову сестру и скажу, что ты буйствуешь. Увы, пульс не восстанавливался. — Белла, я никуда не уезжаю! — В его голосе зазвучала паника. — Останусь с тобой, пока ты не выздоровеешь! — Поклянись! — шепотом потребовала я, пытаясь контролировать дыхание. Сердце так колотилось, что ребра вибрировали. Заключив мое лицо в ладони, Эдвард заглянул в глаза. — Клянусь, — серьезно проговорил он. Он впился в меня взглядом, и постепенно дыхание пришло в норму, тело расслабилось, прибор запищал в нормальном ритме. Сегодня волшебные глаза были темными, ближе к черному, чем к золотому. — Уже лучше? — Да, — осторожно ответила я. Эдвард покачал головой и пробормотал что‑то неразборчивое. Кажется, я расслышала слово «гиперчувствительность» — Зачем ты так сказал? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Устал меня спасать? Хочешь, чтобы я уехала? — Нет, что ты, не хочу! Белла, опомнись! Как я могу тебя не спасать, если все твои проблемы из‑за меня? Ты и в больницу попала по моей милости! — Да, именно так, — нахмурилась я. — Я жива только благодаря тебе. — Жива! — чуть слышно усмехнулся Каллен. — Если забыть про гипс, бинты и искореженное тело… — Я имела в виду более ранние события. Хочешь, напомню? Если бы не ты, я давно бы покоилась на форкском кладбище! Эдвард поморщился, в его глазах появилось затравленное выражение. — А знаешь, когда я сильнее всего испугался? — шепотом спросил он, будто не слыша моих слов. — Не когда увидел тебя на полу среди битого стекла… Не когда решил, что уже поздно. Даже не когда услышал, как ты кричишь от боли… Все эти воспоминания я унесу с собой в вечность. Страшнее всего мне было, когда я понял, что не могу остановиться… что убью тебя сам. — Но ведь ты сдержался. — С огромным трудом. Я знала, что волноваться нельзя. Но как реагировать, если Эдвард убеждает себя, что от меня нужно держаться подальше? — Обещай мне! — Что? — Сам знаешь, что! — разозлилась я. Похоже, он уже все решил! Услышав в моем голосе металл, Эдвард нахмурился. — У меня может не хватить сил держаться от тебя подальше, а ты будешь гнуть свое… даже ценой собственной жизни, — резко добавил он. — Ну ладно… — протянула я. Обещания Эдвард так и не дал… Паника и страх в любой момент грозили вырваться из‑под контроля. — Как ты это сделал, я знаю, теперь хочу понять, почему. — Что почему? — Почему ты так поступил? Почему не дал яду подействовать? Сейчас бы я уже была одной из вас… Его глаза стали совсем темными, выдавая ярость и изумление. Значит, Элис слишком занята собственными переживаниями или в присутствии брата старается быть особенно осторожной. Тонкие ноздри трепетали, рот превратился в жесткую полоску. Отвечать он не собирался. — У меня никогда раньше не было парня, но почему‑то кажется, что в любых взаимоотношениях должно быть равенство… Мужчине не следует постоянно доминировать! Мы с тобой можем в равной мере направлять и защищать друг друга. Эдвард задумчиво скрестил руки на груди. Судя по выражению лица, ему удалось совладать с яростью. По крайней мере, он злился не на меня. Надеюсь, мне удастся предупредить Элис… — Ты тоже меня спасла, — тихо промолвил он. — Мне же не хочется постоянно быть жертвой. Девушкам тоже нравится спасать мир! — Ты не понимаешь, о чем просишь, — уныло проговорил Эдвард, внимательно разглядывая мою наволочку. — Еще как понимаю. — Нет, даже не спорь! Я стал другим девяносто лет назад и до сих пор не знаю, как к этому относиться. — Неужели ты жалеешь, что Карлайл тебя спас? — Конечно, нет! — после некоторой паузы ответил Эдвард. — Я же умирал, никакого будущего не было. — Ты — смысл моей жизни. Если не будет тебя, то жить мне незачем, — призналась я и тут же почувствовала облегчение. Пусть лучше знает правду. Эдвард молчал. Значит, он настроен весьма и весьма решительно. — Я не могу так поступить, Белла. Не могу и не хочу. — Почему не хочешь? — истерически закричала я, хотя обещала себе быть спокойной. — Не говори, что это трудно! После того, что случилось, я готова ко всему! Эдвард окинул меня гневным взглядом. — Даже к боли? — саркастически усмехнулся он. Против собственной воли я побледнела. Наверное, этот ужас будет преследовать меня до самой смерти: огонь, растекающийся по венам. — Ничего, — надменно заявила я, — как‑нибудь справлюсь. — Оказывается, храбрость может дойти до абсурда! — Дело не в этом, — настаивала я. — Потерпеть три дня для меня не проблема. Эдвард недовольно поморщился, сообразив, что о процессе перерождения я осведомлена гораздо лучше, чем ему хотелось бы. С трудом подавив раздражение, он задумчиво посмотрел мне в глаза. — А как же Чарли и Рене? Вопрос застал меня врасплох. — Естественно, всех правил я не знаю, но, если понадобится, я готова оставить родителей. В любом случае, через год мне пришлось бы уехать в колледж, и мы встречались бы только на каникулах. Чарли с Рене понимают, что я взрослая и вот‑вот начну самостоятельную жизнь. Они справятся. — Я храбрилась, как могла, про себя решив, что время от времени буду навещать отца. — Я взрослая и сама распоряжаюсь собственной жизнью. Эдварду мой ответ не понравился. — Вот именно, — вспылил он, — а со мной ты ничем распоряжаться не сможешь! — Если не терпится увидеть меня на смертном одре, то поспешу тебя обрадовать: я только что там была и, возможно, не в последний раз! — Ты поправишься, — пообещал Эдвард. Чтобы успокоиться, я глубоко вдохнула, не обращая внимания на резкую боль в подреберье. Мы молча буравили друг друга взглядами. Похоже, он не собирается идти на компромисс. — Хочу кое в чем признаться… Я умираю. Об этом стало известно задолго до моего приезда в Форкс. Эдвард явно ждал продолжения, а на его лице поочередно отражались недоверие, смущение и… ужас. Он открыл рот, но произнести так ничего и не решился. — Болезнь неизлечима, — ответила на немой вопрос я. Потемневшие глаза изучали мое лицо, отчаянно стараясь найти хоть что‑то, указывающее на то, что я лгу или неудачно шучу. — А Чарли знает? — Конечно. Просто мы стараемся об этом не думать… Рот Эдварда снова безвольно приоткрылся, но он тут же взял себя в руки. Его лицо превратилось в маску. — И что это за болезнь? Я наблюдала за ним с благоговейным страхом. Если сказать, что это рак, он не остановится, пока не найдет лекарство. И найдет наверняка. — Она называется… смертность, — наконец ответила я. — Ах! — разъяренно воскликнул Эдвард и выскочил из кресла с такой силой, что моя кровать заходила ходуном. Он гневно мерил комнату шагами и старался на меня не смотреть. Из его горла доносилось утробное рычание; похоже, сейчас с ним лучше не разговаривать. — Успокойся, — все‑таки выдавила я. Мертвенно‑бледное лицо повернулось ко мне. — Если еще раз попробуешь… — угрожающе начал он. — Но это правда! Я умираю, а прежде состарюсь! — Белла, — уже спокойнее начал Эдвард, усаживаясь в кресло. Длинные тонкие пальцы прижались к вискам. — Белла, все именно так и должно произойти. Так и случилось бы, если бы не я, а мое вмешательство противоестественно! Я презрительно фыркнула. — Глупость какая‑то. Все равно что если человек, выигравший в лотерею, скажет: «Противоестественно! Такие деньги мне не нужны!» — Жизнь — не призовые деньги! — Конечно, она намного дороже. Эдвард закатил глаза и поджал губы. — Белла, тут и спорить не о чем! Я не намерен обрекать тебя на такое существование. — Ты ошибаешься, если думаешь, что я сдамся. В конце концов, ты не единственный вампир на свете. Его глаза потемнели еще сильнее. — Элис не посмеет! В тот момент вид у Эдварда был просто свирепый. Неужели на свете найдется существо, способное противиться его воле? — У Элис было видение? — догадалась я. — Вот почему она боялась, что ты расстроишься! Она знает, что однажды я стану такой, как вы. — Сестренка ошибается. Она видела тебя погибшей, а ты выжила! — Ну, ставить против Элис я не решусь! В палате повисла мертвая тишина, которую нарушали только писк приборов, звук падающих капель и тиканье часов. Наконец его лицо смягчилось. — Итак, на чем мы остановились? — Кажется, это называется тупик, — усмехнулся Эдвард. — Черт побери! — пробормотала я. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, разглядывая кнопку вызова медсестры. — Все в порядке, — соврала я. — Не верю. — Спать мне больше не хочется. — Тебе нужен отдых, а не глупые споры. — Тогда сдавайся, — коварно предложила я. — Хорошая попытка! — Эдвард потянулся к кнопке. — Не смей! Но он меня не слышал. — Да? — проскрипел громкоговоритель на стене. — Можно попросить болеутоляющие? — мягко произнес Эдвард, не обращая внимания на мое разъяренное лицо. — Я пришлю сестру, — недовольно проговорил голос. — Ничего принимать не буду, — пообещала я. Эдвард взглянул на гибкий шланг у кровати. — Не думаю, что тебя попросят что‑то проглотить. Пульс снова подскочил. Заметив в моих глазах страх, Эдвард разочарованно вздохнул. — Белла, тебе больно! Чтобы поправиться, необходим покой. Зачем создавать лишние проблемы? Вторую капельницу вряд ли поставят. — Я не капельниц боюсь, — пробормотала я. — Страшно закрыть глаза. Он осторожно коснулся моего лица. — Я никуда не уезжаю. Ничего не бойся; пока мое присутствие тебе не в тягость, я буду с тобой. Собравшись с силами, я заставила себя улыбнуться. — Знаешь, тебе ведь долго придется ждать. — Ну, зачем так пессимистично! Это всего лишь роман! Я покачала головой, и она тут же заболела. — Удивительно, что Рене мне поверила, но тебя‑то не проведешь! — Быть человеком — в этом есть свои преимущества, — заявил Эдвард. — Жизнь редко бывает однообразной. — Не задерживай дыхание! — насмешливо сказала я. Он все еще смеялся, когда вошла размахивающая шприцем медсестра. — Молодой человек, вы позволите? — церемонно проговорила она. Эдвард поднялся и отошел в противоположный конец палаты, где застыл, сложив руки на груди. — Ну, все, милая, — улыбнулась сестра, впрыскивая лекарство, — тебе станет лучше. — Спасибо, — апатично сказала я. Лекарство подействовало довольно быстро, и я тут же почувствовала сонливость. — Вот, уже легче! — радовалась медсестра, наблюдая, как закрываются мои глаза. Прохладные ладони коснулись моего лица… Значит, мы остались вдвоем. — Не уходи… — сквозь сон пробормотала я. — Не уйду, — пообещал он. Какой приятный у него голос! Лучше всякой колыбельной. — Я же обещал, что никуда не денусь, пока мое присутствие тебе не в тягость… Пока это тебе полезно… Я попыталась покачать головой, но она казалась чугунной. — Это не одно и то же, — пробормотала я. — Белла, — засмеялся Эдвардt — когда проснешься, сможешь продолжить спор с новыми силами. — Ладно… — выдохнула я. Его губы коснулись моего уха. — Я тебя люблю. — Я тоже. — Знаю‑знаю, — засмеялся Эдвард. Я повернула голову и многозначительно на него посмотрела. Он тут же понял, чего я хочу, и осторожно прильнул к моим губам. — Спасибо, — прошелестела я. — Не за что. Я потихоньку уплывала в другие края. Сил бороться со ступором не было. Только бы успеть сказать самое важное. — Эдвард? — Что? — Я ставлю на Элис… И тут меня накрыла ночь.
