На ярком солнце он выглядел более чем странно. Я никак не могла привыкнуть, хотя и наблюдала за ним уже несколько часов. Бледная кожа, слегка покрасневшая после вчерашней охоты, сияла, словно усыпанная алмазами. Эдвард неподвижно лежал на траве, а расстегнутая рубашка обнажала сверкающий мускулистый торс и блестящие руки. Мерцающие цвета бледной лаванды веки были полузакрыты, хота он, конечно, не спал. Мне казалось, что передо мной статуя, вытесанная из неизвестного людям камня, гладкого, как мрамор, сверкающего, как хрусталь. Побледневшие губы то и дело двигались, причем очень быстро, словно подергиваясь дрожью. Я его окликнула, и Эдвард сказал, что поет, но слишком тихо, чтобы я могла услышать. Как хорошо на солнце! Я бы с удовольствием легла на траву рядом с ним, подставив солнцу истосковавшееся по теплу тело. Вместо этого я сидела, упершись коленями в подбородок, и не могла отвести глаз от Эдварда. Легкий ветерок ерошил мои волосы, колыхал цветочные бутоны, обвевал неподвижное тело Каллена. Поляна, очаровавшая меня своей неброской прелестью, меркла по сравнению с великолепием Эдварда. Очень неуверенно, боясь, что он растает, словно мираж, я потянулась к нему и робко, одним пальцем, погладила мерцающую руку. Кожа у него гладкая и холодная, как камень. Глаза его были открыты, он наблюдал за мной. После вчерашней охоты они были цвета жженого сахара, светлее и теплее, чем обычно. Губы дрогнули в чуть заметной улыбке. — Я тебя не напугал? — Не больше, чем обычно. Эдвард улыбнулся, и на солнце сверкнули ослепительно‑белые зубы. Я придвинулась ближе и теперь уже всеми пальцами стала водить по его предплечью. Рука дрожала, и я знала, что он это заметил. — Не возражаешь? — Конечно, нет, — зажмурившись, проговорил Эдвард. Следуя за голубоватыми венами, я добралась до локтевого сгиба. Мне захотелось перевернуть его ладонь. Без его помощи у меня ничего не вышло бы, но он, поняв, чего я хочу, перевернул ладонь — так быстро, что я испугалась. Пальцы замерли на его руке. — Извини, — пробормотал Эдвард, и я заглянула в золотисто‑медовые глаза, — с тобой так легко быть самим собой! Как терпелив был он, позволив мне играть с его рукой. Я вертела ею и так, и эдак, любуясь сиянием солнца на блестящей коже, даже подносила к глазам, чтобы убедиться, что на ней нет бриллиантовой крошки. — О чем ты думаешь?.. Так странно — не слышать мыслей другого! — Зато ты знаешь, о чем думают все остальные, — примирительно улыбнулась я. — Это не всегда удобно. — Неужели в его голосе прозвучало сожаление? — Но ты мне так и не ответила. — Пыталась угадать, о чем думаешь ты. — А еще? — Мечтала, чтобы сегодняшний день длился вечно. И чтобы мне не было так страшно. — Не хочу, чтобы тебе было страшно! — пробормотал Эдвард. Жаль, он не может сказать, что бояться мне нечего. — Ну, страх не совсем то, что я испытываю, хотя какие‑то опасения, конечно, есть. Опершись на руку, Каллен с молниеносной скоростью поднялся. Лицо греческого бога оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. Я могла и должна была отстраниться, но не было сил пошевелиться — тигриные глаза подчинили меня своей власти. — Чего же тогда ты боишься? — шепотом спросил он. Я даже ответить не смогла. От свежего аромата его кожи рот наполнился слюной. Боже, что он со мной делает! Низко опустив голову, я судорожно сглотнула. Он отошел, вырвав руку. Пока я приходила в себя, он укрылся в тени раскидистой ели, в десятке метров от меня. Глаза его потемнели и пристально смотрели на меня. Наверное, на моем лице отразилось разочарование. Руку, только что ласкавшую его предплечье, саднило. — Прости меня, — тихо сказала я, зная, что он все равно услышит. — Подожди, — прошелестел он, и я замерла, не решаясь пошевелиться. Через десять бесконечно долгих секунд Эдвард медленно вернулся на полянку и присел на траву всего в метре от меня. Сделав два глубоких вдоха, он сконфуженно улыбнулся. — Это ты прости меня, Белла. Жаль, не могу сказать, что я всего лишь человек! Его шутка меня не рассмешила, я просто кивнула. Кровь бешено забурлила, и впервые за весь день мне стало не по себе. Видимо, он это почувствовал, потому что его улыбка тут же превратилась в усмешку. — Я самый совершенный хищник на земле, ясно? Тебя привлекает все: мой голос, грация, лицо, даже запах?.. Можно подумать, мне это нужно! — Неожиданно вскочив, Каллен скрылся из вида, а через секунду возник под елью на краю поляны. — Можно подумать, ты могла бы скрыться! Я бы добился своего и без смазливой физиономии! Отломив толстую еловую ветку, он быстро обломал ненужные побеги, а потом швырнул в соседнюю сосну с такой силой, что бедное дерево еще долго качалось как на сильном ветру. И вот он снова в метре от меня — неподвижный, как статуя. — Можно подумать, ты смогла бы мне сопротивляться… Я оцепенела от страха. Никогда раньше Эдвард не показывался мне в своем истинном обличий. Зверь, настоящий зверь… но какой красивый! Лицо мертвенно‑бледное, глаза блестят… Я чувствовала себя маленькой птичкой, завороженно смотрящей на королевскую кобру. Глаза, которые я так любила, глаза, горевшие от дикого возбуждения, через секунду потускнели. На бледном лице отразилась вселенская грусть. — Не бойся, — пробормотал Эдвард, и никогда еще его голос не звучал так соблазнительно. — Я не причиню тебе зла, клянусь! Мне показалось, что он старался убедить скорее себя, чем меня. — Не бойся, — повторил он и, подойдя ближе, нарочито медленно опустился на траву. Его движения были плавными и тягучими, и вот, наконец, наши лица оказались на одном уровне сантиметрах в тридцати друг от друга. — Пожалуйста, прости, — очень серьезно проговорил Эдвард и грустно улыбнулся. — Я в состоянии себя контролировать. Просто ты застала меня врасплох. Впредь обещаю вести себя примерно. Очевидно, он ждал от меня каких‑то слов, однако разговаривать я пока не могла. — Сегодня мне не хочется ни пить, ни есть, — подмигнул он. Тут я рассмеялась, резко и хрипло, как истеричка со стажем. — Все хорошо? — заботливо спросил Эдвард, и его рука осторожно коснулась моей. Я растерянно посмотрела на гладкую холодную руку, а потом в тигриные глаза: они были теплыми, полными раскаяния. Взяв его за руку, я стала водить по ней кончиками пальцев, а набравшись смелости, улыбнулась. Золотистые глаза просияли мне в ответ. — Итак, о чем мы говорили до этого? — спросил Эдвард. — Не помню, — честно ответила я. — По‑моему, о том, чего ты боишься… ну, кроме самого очевидного, — робко напомнил он. — Да, верно. — Так чего же? Я бездумно водила пальцем по его руке. Эдвард ждал ответа. — Видишь, как легко выбить меня из колеи? — рассмеялся он. Заглянув ему в глаза, я вдруг поняла, что сейчас он очень не уверен в себе. Столько лет он мог бес‑препятственно читать мысли любого человека, а тут попалась я. От этой догадки мне стало немного легче. — Мне страшно… потому что скорее всего мы не можем быть вместе. А еще боюсь, что именно этого мне хочется больше всего на свете. — Признание далось мне нелегко. — Да, — согласился он, — этого точно стоит бояться. Желание быть со мной не к лицу юной девице. — Знаю. Наверное, стоит попытаться тебя забыть. — Мне бы очень хотелось тебе помочь. — Судя по выражению лица, Эдвард говорил искренне. — Наверное, мне давно следовало все прекратить, а сейчас лучше уйти, только не знаю, смогу ли. — Не хочу, чтобы ты уходил, — чуть слышно пробормотала я. — Именно поэтому мне следует это сделать!.. Но не беспокойся, я эгоист до мозга костей и слишком долго ждал сегодняшнего дня. — Очень рада. — Совершенно напрасно! — Эдвард отдернул руку. Даже лишенный обычной вкрадчивости, его голос казался мне самым мелодичным на свете. Я с трудом успевала следить за внезапными переменами его настроения. — Я хочу быть только с тобой! Никогда об этом не забывай! Помни, что для тебя я опаснее, чем для кого бы то ни было, — объявил он и стал смотреть куда‑то вдаль. — Не совсем понимаю, о чем ты, — после минутного молчания призналась я. Посмотрев на меня, Эдвард лукаво улыбнулся, — настроение снова изменилось. — Как же объяснить, чтобы снова тебя не напугать? — задумчиво проговорил он и взял меня за руку. Я так и вцепилась в прохладную мраморную ладонь. — Каким приятным может быть тепло, — вздохнул он. Несколько секунд Эдвард собирался с мыслями. — Знаешь, у каждого свои вкусы. Кому‑то нравится шоколадное мороженое, кому‑то клубничное… Я кивнула. — Прости за аналогию с едой, лучшего объяснения не подобрать. Я улыбнулась. — То же самое с обонянием. Если запереть алкоголика в комнате со жбаном прокисшего пива, он скорее всего его выпьет. Он мог бы устоять, если бы захотел или обладал силой воли. А теперь представь, что случится, если в ту самую комнату поместить стакан старого бренди или коллекционного коньяка. Как поведет себя наш алкоголик? Мы сидели, глядя друг другу в глаза и пытаясь читать мысли. — Ну, может, аналогия не самая удачная, и перед бренди устоять несложно. Наверное, лучше заменить алкоголика на подсевшего на героин наркомана. — Хочешь сказать, что я и есть твой героин? — поддела я, пытаясь разрядить обстановку. Оценив мои усилия, Эдвард тут же улыбнулся. — Да, мой любимый сорт! — И часто такое случается? Подыскивая ответ, он всмотрелся в верхушки деревьев. — Я говорил об этом с братьями… Для Кэри все люди одинаковы. В нашей семье он сравнительно недавно и с трудом приспосабливается к нашим правилам. Кэри пока не чувствует разницы во вкусе и запахе. — Эдвард внезапно замолчал и сконфуженно на меня посмотрел. — Прости! — Ничего страшного. Пожалуйста, не беспокойся, что можешь меня обидеть или испугать. Ведь именно это тебя тревожит. Я все понимаю. По крайней мере, стараюсь понять. Просто объясняй, как считаешь нужным. — Ты смелая девушка, — с восхищением проговорил он. — Вовсе я не смелая. Настоящая трусиха! Если бы я была смелой, то держалась бы от тебя подальше. — Ты не боишься смотреть правде в глаза. — К сожалению, ты не прав, но все равно продолжай. Глубоко вздохнув, Каллен снова посмотрел на небо. — Так что Кэри не знает, встречал ли когда‑нибудь кого‑то… к кому бы его тянуло так сильно, как меня к тебе. Значит, не встречал. У Эмметта, если так можно сказать, побольше опыта, так что он сразу понял, о чем я. Брат говорит, что у него было две подобные встречи. — Ас тобой такое случалось? — Никогда. Мне показалось, что ответ Эдварда так и разнесся по поляне. — И как же поступил Эмметт? — поинтересовалась я. Проявлять любопытство, очевидно, не стоило. Лицо Эдварда потемнело, руки сжались в кулаки. Он потупился, и я поняла, что ответа ждать не следует. — Кажется, догадалась… Эдвард поднял на меня уставшие, полные страдания глаза. — Даже у самых сильных есть маленькие слабости. — Чего ты ждешь? Моего согласия? — спросила я гораздо резче, чем собиралась. Наверное, откровения дались ему нелегко, и я смягчилась. — Значит, нет никакой надежды? Как спокойно я обсуждаю собственную смерть! — Нет, нет! — закричал Каллен. — Надежда, конечно же, есть! То есть я точно не стану… У нас ведь все по‑другому! Для Эмметта те женщины были чужими, и это случилось давно, когда он еще не был таким… опытным и осторожным, как сейчас. — Значит, если бы мы встретились в темной аллее… — не решилась договорить я. — В тот день я ценой огромных усилий сдержался, чтобы не вскочить и на глазах у всего класса не… — он снова отвел глаза. — Когда ты прошла мимо, я был готов разрушить то, что годами создавал для нас Карлайл. Эдвард мрачно на меня посмотрел, легко догадавшись, о чем я думаю. — Ты наверняка подумала, что я ненормальный! — Я просто ничего не поняла. Как ты мог так быстро меня возненавидеть? — Мне казалось, что ты демон, явившийся из ада, чтобы меня уничтожить. А запах! Он сводил меня с ума! За час я придумал десятки предлогов, чтобы выманить тебя из класса и завести куда подальше. Я смог побороть все соблазны, думая о семье и горе, которое причинит им моя несдержанность. Эдвард с любопытством наблюдал, как я пытаюсь осмыслить услышанное. Медовые глаза так и сверкали из‑под опущенных ресниц. — Уверен, мне удалось бы увести тебя из школы, — задумчиво сказал он. — Вне всякого сомнения. — Потом я попробовал изменить расписание, чтобы не сидеть с тобой за одной партой. Но ты тоже пришла в административное здание. В той маленькой теплой комнатке у меня голова пошла кругом от твоего запаха. Я едва не поддался соблазну, ведь кроме нас там была только одна женщина, с которой бы я справился без труда. Представив события прошлого в его восприятии, я испугалась. Бедная администраторша, она чуть не погибла из‑за меня! — Но я вытерпел. Сам не понимаю, как я заставил себя не караулить на улице и не идти по твоим следам до дома. На свежем воздухе мне стало легче, и я смог принять верное решение. Откровенничать с Эмметтом и Кэри не хотелось, поэтому я отправился прямо в больницу к Карлайлу и заявил, что уезжаю. Я удивленно взглянула на Эдварда. — Мы поменялись машинами — у Карлайла был полный бак бензина, а мне не хотелось останавливаться. Заходить домой было страшно — Эсми наверняка устроила бы сцену и упросила никуда не ездить. Следующим утром я уже был на Аляске. Два дня провел среди старых знакомых, но очень скучал пo дому. Страшно не хотелось огорчать Эсми и остальных родственников, а чистый горный воздух выветрил последние воспоминания о твоем запахе. Я убедил себя, что убегать глупо. Я ведь и раньше сталкивался с соблазном, однако никогда не уступал! Разве можно позволить простой девчонке, — зло улыбнулся он, — сгонять себя с насиженного места? Эдвард задумчиво смотрел вдаль, а я молчала. — Прежде чем вернуться в школу, я несколько дней охотился, ел и пил больше, чем обычно. Изо всех сил старался убедить себя, что смогу относиться к тебе как ко всем остальным людям. Судя по всему, я был слишком самонадеян. Несомненную трудность представляло то, что я не могу читать твои мысли. Пришлось действовать окольными путями: внедряться в сознание Джессики и выискивать то, что хоть как‑то связано с тобой. Джессика — девушка недалекая, мыслит примитивно, так что копаться в ее мыслях — занятие не из приятных. Тем более что ты далеко не всегда откровенна. Эдвард поморщился. — Мне хотелось, чтобы ты поскорее забыла о случившемся в первый день, и я решил сам начать разговор. Нужно было разобраться в твоих мыслях, но ты оказалась гораздо сложнее и интереснее. И снова этот запах, исходящий от твоей кожи и волос… А потом на моих глазах тебя чуть не переехал фургон. Позднее я подумал, что все сложилось как нельзя лучше: если бы я тебя не спас и твоя кровь растеклась по асфальту, не думаю, чтобы смог сдержаться, и тайна нашей семьи была бы раскрыта. Но все это пришло мне в голову потом. Когда я увидел неуправляемый фургон Тайлера Кроули, единственной моей мыслью было: «Только не она!» Эдвард закрыл глаза, будто признание забрало слишком много сил. Я внимательно слушала, понимая, что мне должно быть страшно. Вместо этого я чувствовала облегчение — наконец‑то все встало на свои места — и даже сочувствие — он ведь так страдал и все же нашел в себе силы признаться, что хотел лишить меня жизни. — А потом мы попали в больницу, — подсказала я. — Мне было безумно страшно, — признался Каллен. — Ведь я вел себя безответственно и подверг семью риску. А потом я поругался с Розали, Эмметтом и Кэри, когда они заявили, что сейчас самое время… Ссора получилась ужасная, мы столько друг другу наговорили! Зато Карлайл меня поддержал, и Элис тоже. — Назвав имя сестры, Каллен нахмурился. — А Эсми сказала, что я могу делать, что хочу, лишь бы никуда не уезжал! Весь следующий день я подслушивал мысли твоих собеседников и понял, что ты меня не выдала. Логическому объяснению это не поддавалось! Я понимал, что больше рисковать нельзя и от тебя следует держаться подальше. Но каждый день запах твоих волос, кожи, свежесть дыхания терзали меня так же, как и в первый. Теплые тигриные глаза смотрели так нежно! — Но, в конце концов, — продолжал Эдвард, — лучше бы я выдал семью в самый первый день, чем причинить тебе боль сегодня, здесь, когда меня ничто не останавливает. Любопытная, как все девушки, я не удержалась от вопроса — Почему? — Изабелла, — Эдвард шутливо взъерошил мои волосы. Я затрепетала от его прикосновения. — Белла, я не смогу жить, если причиню тебе боль. Ты вообразить не можешь, что я чувствую, когда представляю тебя, бледную, холодную, неподвижно лежащую на земле… — Каллен пристыженно опустил глаза. — Не видеть твоего румянца, блеска в глазах, когда ты разгадываешь глубинный смысл моих слов… Ради чего тогда жить? — В печальных глазах застыл вопрос. — На всем свете для меня нет никого дороже тебя. Отныне и навсегда. У меня голова шла кругом. От невинного обсуждения моей гибели мы плавно перешли к взаимным признаниям. Эдвард ждал, и я, трусливо разглядывая руки, понимала, что он ждет моего ответа. — Мои чувства тебе прекрасно известны. Ну… в общем, я лучше умру, чем соглашусь жить без тебя. Знаю, я идиотка! — Ты правда идиотка! — рассмеялся он. Наши глаза встретились, и я тоже рассмеялась. Ну и ситуация, мы оба смеемся над моей глупостью. — Значит, пума, или в моем случае, лев, влюбился в бедную овечку! — радовался Эдвард, а мне стало не по себе. — Какая глупая овечка! — вздохнула я. — а лев — ненормальный мазохист! — поддержал Эдвард и снова рассмеялся. Интересно, о чем он сейчас думает? — Почему?.. — начала я, не зная, как продолжать. — Что почему? — улыбнулся Каллен. — Объясни, почему ты раньше убегал от меня? — Ты знаешь, почему. — Радостная улыбка погасла. — Просто хочу понять, что именно я делала не так. Нужно же мне знать, что можно, а что нельзя ни при каких обстоятельствах. — Белла, мне не в чем тебя упрекнуть, — снова улыбнулся Эдвард. — Все недоразумения произошли по моей вине. — Но я же хочу помочь, чтобы тебе было легче. — Ну, — нерешительно начал Эдвард, — мне не по себе, когда ты подходишь слишком близко. Люди стараются держаться от нас подальше, инстинктивно чувствуя опасность… Когда ты совсем рядом, я чувствую запах твоего горла, — выпалил он, напряженно вглядываясь в мое лицо. — Тогда ясно, — легкомысленно произнесла я, пытаясь разрядить обстановку. — Горло больше не показываю! — Да нет, все не так страшно, — рассмеялся Эдвард. — Просто меня удивили собственные ощущения. Он поднял руку и осторожно положил мне на шею. Я не шелохнулась, и ничего похожего на страх не испытала. — Видишь, какая гладкая и нежная… Кровь бешено неслась по жилам, и мне бы очень хотелось как‑нибудь замедлить ее бег. Ведь Эдвард, очевидно, слышал, как стучит мое сердце. — Румянец тебе идет, — вкрадчиво проговорил он и, нежно коснувшись щеки, взял мое лицо обеими руками, бережно, словно хрустальную вазу. — Не двигайся, — попросил Эдвард. Очень медленно, не сводя с меня глаз, он наклонился ко мне. Резкое движение, и холодная щека легла на мою яремную впадину. Пошевелиться я не могла, даже если бы очень захотела. Я застыла, слушая легкий звук его дыхания, наблюдая, как солнечные лучи играют на бронзовых кудрях. Медленно, очень медленно его руки скользили вниз по затылку. Эдвард затаил дыхание и остановился, лишь опустив ладони мне на плечи. Холодное лицо скользнуло по ключице и прижалось к груди. Он слушал, как стучит мое сердце. Как долго мы сидели без движения, я не знала; возможно, несколько часов. Постепенно сердце забилось спокойнее, я не шевелилась и молчала, пока Эдвард держал меня в объятиях. Я понимала, что могу умереть в любую минуту, так быстро, что и заметить не успею. Почему же мне не было страшно? И тут он меня отпустил, в золотистых глазах воцарился покой. — В следующий раз будет легче. — А в этот раз было непросто? — Ну, примерно так, как я себе представлял. — Все в порядке. Эдвард засмеялся. — Ты же знаешь, о чем я! Я робко улыбнулась. — Вот, — он взял мою руку и прижал к своей щеке. — Чувствуешь, как тепло? Бледная кожа, обычно холодная как лед, действительно казалась теплой. Однако меня мало волновали такие тонкости — моя мечта исполнилась, и я могу прикоснуться к его лицу. — Не шевелись, — прошептала я. Никто на свете не может замирать, как Эдвард. Закрыв глаза, он тут же превратился в неподвижную мраморную статую. Очень хотелось растянуть удовольствие, мои пальцы двигались неспешно. Я провела по его щеке, аккуратно коснулась век и синеватых кругов под глазами. Вот я нежно обвожу контур носа и красиво очерченного рта. Губы раскрылись, и тыльной стороной ладони я почувствовала его дыхание. Тянуло наклониться поближе, ощутить вкус его поцелуя, чтобы между нами не осталось никаких преград… Но, не желая спешить, я отдернула руку. Эдвард открыл голодные глаза, — и вот уже в который раз вместо страха я почувствовала, как внизу живота образуется узел, а кровь бешено несется по венам. — Как бы мне хотелось, чтобы ты поняла всю сложность и запутанность моего положения, — прошептал он. — Объясни, — выдохнула я. — Вряд ли получится. С другой стороны, я рассказал тебе о своих потребностях и предупредил, что от такого мерзкого существа лучше держаться подальше… Думаю, в какой‑то степени ты способна меня понять. Хотя, не страдая пагубными пристрастиями, ты не сумеешь представить себя на моем месте. — Однако, — холодные пальцы легонько коснулись моих губ, заставляя меня дрожать, — есть и другие потребности и желания. Те, о которых я ничего не знаю. — Вот это я понимаю лучше, чем ты думаешь. — К подобным переживаниям я не привык. Уж слишком по‑человечески! Интересно, так всегда происходит? — Не могу сказать, — призналась я. — Со мной такое впервые! Эдвард взял меня за руки. Мои ладони казались такими слабыми и безжизненными! — Я ведь не знаю, что такое близость, как духовная, так и физическая. Может быть, я даже не способен на нечто подобное! Стараясь не делать резких движений, я наклонилась вперед и прижалась щекой к его груди. Все остальные звуки исчезли, я слышала лишь удары его сердца. — Этого мне достаточно, — вздохнула я, закрывая глаза. Эдвард обнял меня и зарылся лицом в мои волосы. Сейчас он вел себя как самый обычный парень. — Видишь, надежда есть, — проговорила я. — Во мне живут человеческие инстинкты. Возможно, они запрятаны слишком глубоко, но они здесь. — Грудь затряслась от смеха. Мы снова смеялись вместе, но я заметила, что солнечный свет потускнел, а тени сгустились. — Тебе пора. — Я думала, ты не умеешь читать мои мысли! — Ну, если я очень стараюсь, то иногда получается, — хитро улыбнулся Эдвард. — Позволь кое‑что тебе показать… — Что именно? — осторожно переспросила я. — Ты увидишь, как я передвигаюсь по лесу. Ничего не бойся, — взглянув на мое вытянувшееся лицо, попросил он, — и через несколько минут мы доберемся до твоего пикапа. — Его губы изогнулись в моей любимой кривоватой улыбке. — Ты превратишься в летучую мышь? — поинтересовалась я. Эдвард засмеялся: — С летучей мышью меня никогда не сравнивали! — Подожди, то ли еще будет! — Ладно, трусиха, садись мне на спину. Я надеялась, что Эдвард шутит, но тут же поняла, что ошиблась. Сердце тут же заколотилось, и, хотя мои мысли были для него закрыты, дикий пульс выдавал меня с головой. Вот я действительно сижу на спине Каллена, так крепко обхватив руками его шею, что любой человек на его месте сразу же задохнулся бы. — Я потяжелее, чем школьный рюкзак! — предупредила я. — Ха! — фыркнул Эдвард и наверняка закатил глаза. Раньше я не видела его в таком хорошем настроении. Потом он схватил меня за руку, прижал мою ладонь к лицу и глубоко вдохнул. — С каждым разом все легче… И побежал. Никогда в жизни мне не было так страшно… Быстрее пули он несся по темнеющему лесу, двигаясь совершенно бесшумно, как настоящий призрак, будто его ноги не касались земли. Как на такой Скорости он не сшибал деревья, оставалось для меня Загадкой. Закрыть глаза я не решалась, хотя холодный лесной воздух заставлял их слезиться, словно я по дурости высунула голову в иллюминатор самолета. Меня замутило. Внезапно все кончилось. Мы шли к поляне несколько часов, а обратно вернулись минут за пять. — Здорово, правда? — радостно воскликнул Каллен. Он остановился. Я попробовала стать на землю, однако мышцы затекли, а голова кружилась. — Белла? — Мне нужно прилечь, — пролепетала я. — Прости, — тихо сказал он, ожидая, пока я спущусь. — Кажется, мне нужна помощь, — не в силах пошевелиться, призналась я. Негромко рассмеявшись, Эдвард разомкнул мои объятия. Разве я могла сопротивляться его железной силе? Вот он взял меня на руки, словно ребенка, и осторожно положил на упругий мох. — Как ты себя чувствуешь? — Голова сильно кружится, — промямлила я, чувствуя, как распухает язык во рту. — Опусти голову между коленей. К сожалению, не помогло. Я дышала полной грудью, стараясь не делать резких движений. Через несколько минут я наконец смогла поднять голову. В ушах звенело. — По‑моему, зря я поспешил, — задумчиво проговорил Эдвард. — Что ты, было очень интересно, — как можно бодрее проговорила я. — Знаешь, — рассмеялся он, — ты, конечно, очень бледная, но все же не такая, как я! — Наверное, стоило закрыть глаза! — В следующий раз напомню. — В следующий раз! — простонала я и зажмурилась. Эдвард засмеялся. — Хватит выпендриваться! — пробормотала я. — Открой глаза, Белла! — тихо попросил он. Его лицо оказалось совсем близко. Как же он красив… слишком красив, чтобы я могла спокойно на него смотреть. — На бегу я думал… — Надеюсь, о том, чтобы не врезаться в деревья? — Глупенькая! — усмехнулся Эдвард. — О таких мелочах я и не думаю! — Хватит выпендриваться, — повторила я. Он снова захихикал. — Мне бы хотелось кое‑что попробовать… Эдвард колебался. Наверное, ни один парень на свете так не нервничает, прежде чем поцеловать девушку. Хотя, возможно, он старался растянуть удовольствие, ведь предвкушение поцелуя всегда лучше, чем сам процесс. Хотел проверить себя, убедиться, что все в порядке и он по‑прежнему контролирует ситуацию. Наконец, холодные губы нежно прикоснулись к моим. То, как я отозвалась на его прикосновение, оказалось неожиданным для нас обоих. Горячая кровь прилила к моим губам, дыхание стало прерывистым, пальцы запутались в бронзовых волосах. Губы раскрылись — я жадно вдыхала пьянящий запах его кожи. В ту же секунду тело Эдварда превратилось в холодную каменную статую, а руки осторожно, но настойчиво меня оттолкнули. Открыв глаза, я увидела его настороженное лицо. — Упс! — выдохнула я. — Это еще мягко сказано. Ничего, подожди секунду. Я внимательно наблюдала, как золотистые глаза становятся спокойнее, а дикий блеск угасает. Наконец его губы растянулись в лукавой улыбке. — Все. — Терпимо? — спросила я. — Я сильнее, чем думал. Очень приятно! — Жаль, что не могу то же самое сказать о себе. — Ты ведь просто человек, — усмехнулся Эдвард. — Ну, спасибо большое, — съязвила я. Легко поднявшись, он протянул мне руку. Я так привыкла к отсутствию физического контакта, что немало удивилась. Поддержка сильной холодной руки оказалась мне нужна больше, чем я предполагала: мне еще трудно было стоять на ногах. — По‑прежнему мутит? Или все дело в поцелуях? Каким беззаботным, беспечным и веселым выглядел Эдвард! На ангельском лице никаких признаков волнения. Таким я его еще не видела, и с каждой минутой увлекалась им все больше и больше. Как же я раньше без него жила? — Не знаю, в голове полная каша. Наверное, дело и в том и в другом. — Хочешь, я сяду за руль? — Ты что, с ума сошел? — Я вожу в сто раз лучше, чем ты, — поддразнил Эдвард. — С реакцией у тебя явно не все в порядке! — Не спорю. Боюсь только, твое вождение не по зубам ни моему пикапу, ни мне. — Пожалуйста, Белла! Рука уже залезла в карман и коснулась ключа. Но тут я набралась смелости, поджала губы и покачала головой. — Нет, даже не думай. Я шагнула к водительскому сиденью, однако неловко покачнулась. — Разве можно позволить другу садиться за руль в нетрезвом состоянии? — насмешливо спросил Эдвард, крепко обняв меня за талию. Вдохнув дурманящий аромат его кожи, я снова потеряла голову. — В нетрезвом состоянии?! — Ты пьяна моим присутствием, — усмехнулся он. — С этим трудно поспорить, — вздохнула я. Ну как ему сопротивляться? Я собиралась бросить ключ на землю, но Эдвард молниеносно его поймал. — Осторожнее, мой пикап — настоящий пенсионер. — Постараюсь. — А тебя, значит, мое присутствие совсем не волнует? — раздраженно спросила я. Лицо Эдварда неожиданно смягчилось. Он не ответил и нежно провел губами по моей щеке от подбородка к уху. Я затрепетала. — И все же, — пробормотал Эдвард, — реакция у меня получше. Он уже устроился на водительском сиденье, а моя щека все еще горела от прикосновения его губ. Лишь скрип открывающейся дверцы вернул меня к реальности.
